ЛЧ: А какие съёмки вы ещё застали, только «Стряпуха» и Минск?
ИШ: Нет, ещё что-то. Ну, вот они снимались в «Интервенции», которая не вышла.
ЛЧ: Кто «они»?
ИШ: Актёры, таганцы.
ЛЧ: «Интервенция» — это вообще-то 67-й год!
ИШ: Да они о ней говорили, потому что съёмки-то уже готовились!
ЛЧ: Ну, может быть, да.
ИШ: Какие будут съёмки, какой будет фильм потрясающий! Так сожалели, что он не выйдет. А фильм, в общем-то, говно сняли!
ЛЧ: С кем они говорили?
ИШ: Ну, рассказывал он, какой будет фильм замечательный, как они снимаются.
ЛЧ: Ну, если он говорил, то был такой актёр Вильдан, его приятель из Пушкинского театра, то они с ним вроде бы как мылились туда.
ИШ: Ну, может быть. Я этого не помню. Но про «Интервенцию» он говорил.
ЛЧ: Говорил при вас, не по телефону, а лично?
ИШ: Да.
ЛЧ: А у Севы, разумеется, вы очень много раз бывали?
ИШ: Да. Тогда была свободная квартира, потому что у него родители уезжали на гастроли, когда их не было.
ЛЧ: Елизавета Моисеевна на гастроли уезжала? Куда ж она могла ездить?
ИШ: Ну, они куда-то уезжали время от времени.
ЛЧ: Родители какие? Отец-то у него давно умер, ещё в 53-м году!
ИШ: Ну, их не было дома. Ну, значит, только мать.
ЛЧ: Она вообще-то редактором была на радио. Какие гастроли там могли быть? Может, просто на отдых?
ИШ: Может быть, не знаю.
ЛЧ: Кто-то мне говорил, что Елизавета Моисеевна Володю считала как за сына.
ИШ: Ну да.
ЛЧ: Как второй сын. Это правда?
ИШ: Да.
ЛЧ: И у Володи там комната была своя, когда он приходил?
ИШ: Да.
ЛЧ: Это комната, которая окнами во двор, видимо?
ИШ: Ой, я точно не могу сказать. Там всякие собирались гулянки — вот это я помню. Горы немытой посуды.
ЛЧ: Вы мне ещё говорили, что Высоцкий вас обманул насчёт даты своего дня рождения.
ИШ: Да, обманул.
ЛЧ: Почему?
ИШ: Не знаю. 24-го — он мне сказал. Ну, видимо, ему надо было появиться в день рождения дома.
ЛЧ: Понятно. И 24-го где-то отмечали, вы говорите?
ИШ: Да, да.
ЛЧ: Не помните, у кого?
ИШ: Нет.
ЛЧ: А перед этим была ссора с таксистом, да?
ИШ: Да.
ЛЧ: А что там получилось?
ИШ: Получилось так, что денег не хватило таксисту, он стал скандалить. На Зубовском бульваре. Два рубля, что ли, нужно было…
ЛЧ: Это вы на Зубовский ехали?
ИШ: Да.
ЛЧ: И что дальше?
ИШ: Дальше он ключом, которым заводят машину, ему шарахнул по брови. Я ему отдала свои золотые серьги, и сказала, чтобы он нас отпустил.
ЛЧ: И они с концами, да?
ИШ: Ну, конечно.
ЛЧ: Ну, это слишком дорого, наверно?
ИШ: Да нет, ну, серьги были недорогие. Старинные русские золотые такие.
ЛЧ: Он ему в глаз дал прямо в машине или на улице?
ИШ: Точно не помню. По-моему, на улице.
ЛЧ: То есть они уже выскочили?
ИШ: Да.
ЛЧ: И дальше что было? вы что-то ещё рассказывали.
ИШ: А дальше я притащила его домой всего в крови, а утром пошли зашивать эту бровь. Это было зимой.
ЛЧ: Ну, обычно зашивают сразу, он бы истёк!
ИШ: Ничего он не истёк. Это была глубокая ночь. Утром пошли зашивать.
ЛЧ: А почему Высоцкий не дал ему отпор?
ИШ: Ну, видимо он не ожидал.
ЛЧ: Может, из-за того, что кровь потекла?
ИШ: Ну да.
ЛЧ: А что конкретно делали с бровью на Зубовском?
ИШ: Чем-то я ему остановила кровь.
ЛЧ: Чем-то прижигали, что ли?
ИШ: Наверно.
ЛЧ: И бабушка помогала?
ИШ: Думаю, что вряд ли бабушка помогала.
ЛЧ: Разозлилась?
ИШ: Ну да.
ЛЧ: А куда вы пошли зашивать, не помните?
ИШ: На Таганке, там госпиталь.
ЛЧ: Где же там госпиталь?
ИШ: Если от театра идти вниз к набережной…
ЛЧ: К «Иллюзиону», да?
ИШ: Да. И там госпиталь.
ЛЧ: На Радищевской?
ИШ: Да.
ЛЧ: На какой стороне он находился?
ИШ: На правой, если идти от театра вниз. Вход там был с набережной, со двора.
ЛЧ: И там зашили, да?
ИШ: Да.
ЛЧ: А что-нибудь было на глазу у него?
ИШ: Фингал.
ЛЧ: Хороший?
ИШ: Хороший!
ЛЧ: Дело в том, что я этим фингалом интересовался. Вы же говорите, что это было до дня рождения?
ИШ: Может быть. Да я уже сейчас точно не могу тебе сказать…
ЛЧ: Но это зима, да?
ИШ: Зима!
ЛЧ: А тогда вы мне сказали, что это точно было в январе до дня рождения, и день рождения он отмечал в тёмных очках.
ИШ: Ну, я сейчас уже забыла. Может быть, и так.
ЛЧ: Вот про тёмные очки вы мне точно говорили!
ИШ: Да, он ходил в тёмных очках, пока этот фингал не сошёл. Ему же надо было на сцене быть!
ЛЧ: Вот вы мне сказали, что очки были именно во время празднования дня рождения его!
ИШ: Может быть.
ЛЧ: Тогда вы мне сказали утвердительно. И я интересовался этими днями — и никто его не помнит с фингалом! И одна девочка дневники вела, фотографировала его. И на фотографиях он абсолютно чистый!
ИШ: Значит, это, может быть, было после дня рождения, не знаю, не могу вспомнить.
ЛЧ: Но всё-таки, это фотографии театральные.
ИШ: Шрам-то у него на брови!
ЛЧ: Я что имею в виду, что фотографии-то театральные, ролевые. Может, там замазали?
ИШ: Может быть, да.
ЛЧ: А он не от театра пошёл в этот госпиталь?
ИШ: От театра. Это ведь госпиталь, который за театром внизу.
ЛЧ: Вот оно и выясняется: есть справка из театра: «05 февраля 65-го года, Медсантруд».
ИШ: Да.
ЛЧ: Действительно «Медсантруд»?
ИШ: Я не знаю, как он называется.
ЛЧ: 05-е февраля — это пятница. Почему же вы не на работе? Не потому ли, что это был как раз тот загул?
ИШ: Наверное, да.
ЛЧ: Скорее всего так, да?
ИШ: Да.
ЛЧ: Всё-таки тут несовпадение — вы говорили, что до дня рождения, а тут 5-е февраля!
ИШ: Значит, после этого он ходил в тёмных очках. Это я могла забыть, так как все эти события были рядом.
ЛЧ: Я недавно был в этом госпитале.
ИШ: Ну ты даёшь!
ЛЧ: И по этому случаю такой вопрос: а почему вы не пошли в близлежащую больницу? Это ведь слишком далеко!
ИШ: Там была поликлиника какая-то. Но не знаю. Видимо, ему нужно было в театре показаться.
ЛЧ: Я тут выяснил, что этот «Медсантруд» обслуживал Театр на Таганке.
ИШ: Наверное, он поэтому туда и пошёл.
ЛЧ: А вы это помните, что вы с ним сначала в театр зашли?
ИШ: Наверно. Но я не помню.
ЛЧ: Оказывается, этот госпиталь — это памятник архитектуры, такая громадина с колоннами!
ИШ: Ну конечно! Я помню, как я там в приёмном покое сидела ждала, пока его зашьют. Это я помню.
ЛЧ: Быстро зашили? Очередь была какая-нибудь?
ИШ: Нет, нет, никого не было народу.
ЛЧ: Вы не помните, эти швы с брови снимали или нет?
ИШ: Нет, этого я не помню.
ЛЧ: А снимок делали?
ИШ: Не знаю. Не знаю. Вряд ли.
ЛЧ: Это всё быстро было, да?
ИШ: Да.
ЛЧ: О дате своего дня рождения он вам сказал накануне или задолго?
ИШ: Я уже не помню.
ЛЧ: А, кстати, песня «Твердил он нам: «Моя она!..» не связана ли с дракой и с таксистом?
ИШ: Нет.
ЛЧ: Что, она была раньше написана?
ИШ: Конечно, раньше!
ЛЧ: До этого случая?
ИШ: Да.
ЛЧ: То есть вы думаете, это 64-й год?
ИШ: Думаю, да.
ЛЧ: А потом вы мне говорили, что эти драки были неоднократно.
ИШ: В смысле?
ЛЧ: Ну, с таксистами, например?
ИШ: Нет, такая драка была единственная. Потом мы же с этим таксистом случайно встретились опять.
ЛЧ: Да вы что!
ИШ: Да.
ЛЧ: С ума сойти! И что дальше?
ИШ: Ничего. Это было как раз, когда мы ехали к Свидерскому за документами на Смоленку. Он пошёл делать документы, чтоб меня оправдали на работе за эти прогулы. А я с этим таксистом долго сидела в машине и позорила его.
ЛЧ: Почему «позорила»?
ИШ: Потому что он ему глаз разбил.
ЛЧ: Вы его укоряли?
ИШ: Ну, естественно.
ЛЧ: А таксист как реагировал?
ИШ: Никак.
ЛЧ: Вроде как так и положено было?
ИШ: Да. Но я не помню его реакцию.
ЛЧ: Вы были в одиночестве?
ИШ: Володя ушёл за документами к Свидерскому, а я с ним осталась в машине.
ЛЧ: А Высоцкий узнал таксиста?
ИШ: Ой, не помню… нет, по-моему. Нет, он был в том состоянии, что узнать было невозможно.
ЛЧ: Высоцкий был в «том состоянии» и в этот раз и в тот?
ИШ: Да, да.
ЛЧ: И вы сказали таксисту, что вот такой случай был, да?
ИШ: Да.
ЛЧ: А таксист как отреагировал?
ИШ: Да ничего. Они же вообще были все наглые!
ЛЧ: Ну, то есть он сказал: «Ну, было и было!» Так, да?
ИШ: Ну, в общем, наверно, так.
ЛЧ: Ну, а если б Высоцкий узнал, что это тот самый — наверно, разбуянился опять же?
ИШ: Ну, наверно, да.
ЛЧ: А вы не помните, какой примерно был интервал между этими двумя встречами с этим таксистом?
ИШ: Довольно длительный.
ЛЧ: Ну, скажем, не через два дня?
ИШ: Нет, нет.
ЛЧ: Так, значит, получается, этот загул длился гораздо дольше, если вы говорите — перед днём рождения и с конца ноября — это практически полтора месяца!
ИШ: Да, наверное, что-то так.
ЛЧ: Это сурово!
ИШ: Ну, он не сразу так пускался в такой запой, он потихоньку-потихоньку, сначала на сухом вине, потом раскручивался дальше.
ЛЧ: Странное дело: тут сплошные премьеры идут, подготовка к спектаклям — как его вообще удержали на работе?
ИШ: Я говорю, как-то он потихоньку. Это потом уже зимой он совсем распустился!
ЛЧ: Может быть, большую роль сыграло то, что Люси не было?
ИШ: Может быть.
ЛЧ: Мне многие говорили, что ВВ был очень подвержен простудным заболеваниям.
ИШ: При мне этого не было.
ЛЧ: Или это всё нейтрализовал алкоголь?
ИШ: Наверно. Вот когда мы шатались зимой неизвестно где, по каким-то дачам, по подвалам у Синявского, и были такие условия… я была в какой-то-то шубейке синтетической — тогда было модно, и он мне говорил: «Когда я разбогатею, куплю тебе шубу!»
ЛЧ: А вы на каких премьерах были?
ИШ: Да на многих!
ЛЧ: На «Герое нашего времени»? Именно на премьере!*
ИШ: Да. На «Антимирах».
ЛЧ: Когда он ещё назывался по-другому?
ИШ: Нет, он сразу так назывался.
ЛЧ: «Театр и поэт» назывался первый выпуск.*
ИШ: Да?
ЛЧ: Да, абсолютно точно! 20-го января он как раз был.
ИШ: Ну, как-то он запомнился как «Антимиры». Не знаю.
ЛЧ: Может, вы были на втором?
ИШ: Может быть. Я не знаю. Я была на премьере «10 дней, которые потрясли мир», это точно абсолютно. С красными бантами ходили актёры в холле.
ЛЧ: И он в том числе?
ИШ: По-моему, да. «Добрый человек из Сезуана»…
ЛЧ: Но это не премьера, конечно же?
ИШ: Не премьера.
ЛЧ: А вы ходили только на спектакли с его участием или на какие-то другие?
ИШ: Нет, с его, конечно!
ЛЧ: Естественно, он вас и водил?
ИШ: Ну да.
ЛЧ: А на спектакле «Микрорайон» вы были?
ИШ: Нет. Это в какие годы?
ЛЧ: Он шёл где-то до 65-го, в самом начале его сняли.
ИШ: Какие-то были спектакли ещё до Любимова.
ЛЧ: Этот спектакль остался от Плотникова ещё.
ИШ: Я стала ходить на Таганку только когда с Володей познакомилась.
ЛЧ: Дело в том, что в этом «Микрорайоне» была его песня, и он сам об этом не знал. Взяли песню как народную и включили в спектакль.
ИШ: Да? Я это не знаю.
ЛЧ: А на репетициях вы бывали в театре?
ИШ: Была.
ЛЧ: А что репетировали там они?
ИШ: Потом там же ещё было поэтическое представление военных поэтов.
ЛЧ: «Павшие и живые»?
ИШ: Да, да, «Павшие и живые».
ЛЧ: А по Войновичу не присутствовали вы на репетициях?
ИШ: А по Войновичу что они ставили?
ЛЧ: Там два названия было: «Кем бы я мог быть» и «Хочу быть честным».
ИШ: Нет, я даже этот спектакль не знаю. Наверно, он уже был потом.
ЛЧ: Это было именно в это время — конец 64-го, начало 65-го.
ИШ: Я даже не знаю такого спектакля!
ЛЧ: А до премьеры он не дошёл.
ИШ: А, понятно.
ЛЧ: А в каких зданиях вы бывали в театре?
ИШ: Там одно здание было.
ЛЧ: Нет, в Станиславского они иногда играли.
ИШ: Нет, там я не была.
ЛЧ: Ещё где-то, сейчас уже забыл. И насколько часто вам доводилось бывать в театре?
ИШ: Ну, часто. И на прогонах я была, и на репетициях.
ЛЧ: Не помните ли вы такой факт: 7-го апреля 65-го года в театре были съёмки телевидения. Не были вы при этом? И они осуществлялись для эфира перед выездом театра в Ленинград. Эфир был 30-го апреля.
ИШ: Я не помню. Нет, не помню.
ЛЧ: Вы мне как-то сказали, что он как человек был не очень-то.
ИШ: Ну, что значит «не очень»? Я не могу сказать. По отношению к женщинам, конечно, он такой был нежный, трепетный, не нахальный, безо всякого хамства и пошлостей — ну, это уже его натура! А так, когда он пил — у него были одни друзья и приятели, когда он завязывал — у него были совершенно другие крайности. Тех он уже не любил всех, у него уже были другие люди, потому что те для него становились пьяницами.
ЛЧ: Интересно! А Пушкарёва-то вы знали?
ИШ: Помню, но очень смутно.
ЛЧ: Или он уже редко появлялся в этих компаниях?
ИШ: Наверно, редко. Не могу сейчас уже вспомнить. Сколько лет прошло, а ты меня терзаешь! (Смеётся.)
ЛЧ: Мы до сих пор находим много нового. А у вас память хорошая — о чём говорить! И кого я ещё буду спрашивать? И вы мне ещё рассказывали, как Высоцкий не пришёл на ваш день рождения.
ИШ: Да. Он вообще даже не позвонил, я его ждала двое суток!
ЛЧ: И что случилось?
ИШ: Не знаю. Ну не пришёл — и всё.
ЛЧ: Как всегда? В смысле, не пришёл, потому что запил, наверно, где-то?
ИШ: Нет, он был, по-моему, не в запое в это время.
ЛЧ: Вообще-то он в театре отмечен 29-го. Значит, он там был.
ИШ: Да наплевать ему было просто!
ЛЧ: Ну, как «наплевать»? Ничего себе!
ИШ: А, может, забыл… не знаю.
ЛЧ: Он вообще-то не страдал такими делами, чтобы забывать!
ИШ: Или не захотел.
ЛЧ: Не захотел или денег на подарок не было, что ли?
ИШ: Не знаю.
ЛЧ: А вообще, он вам что-нибудь дарил?
ИШ: Нет.
ЛЧ: Из-за своей скупости или из-за неимения денег?
ИШ: Да не было денег тогда ни копейки в принципе. Он не скупой был. Денег не было.
ЛЧ: А как вы отмечали свой день рождения?
ИШ: Никак. Два дня рыдала.
ЛЧ: Так было обидно?
ИШ: Конечно!
ЛЧ: А кто был на дне рождения? Как отмечали?
ИШ: Ну, на работе в основном, с девочками. Всё это мы пышно отмечали на работе, столы накрывали. Тогда это было очень принято.
ЛЧ: А он мог поздравлять с днём рождения ваших родных: бабушку, мать?
ИШ: Нет, нет. По крайней мере, я этого не помню.
ЛЧ: А того же Амиса, Вишневского?
ИШ: Я сама не знаю, когда у них дни рождения. Вишневский, тем более, был совсем под конец.
ЛЧ: А у бабушки какого числа день рождения?
ИШ: 24-го марта. Но это к Высоцкому не имело никакого отношения.