Этот сайт носит некоммерческий характер. Использование каких бы то ни было материалов сайта в коммерческих целях без письменного разрешения авторов и/или редакции является нарушением юридических и этических норм.

В области рифм Высоцкого отличает от современных ему поэтов сочетание двух противоположных тенденций. С одной стороны, он реабилитирует глагольную рифму, считавшуюся большинством поэтов недостаточно выразительной, с другой — широко использует разные виды неточной рифмы, включая глубокую и составную (политуру — пулю-дуру, я благ — яблок, наверх мы — на верфи). Сочетание этих двух тенденций особенно показательно при учёте общего отношения поэта к звукописи

Следует сказать, что в стихотворениях, изначально предназначенных для песенного исполнения, звукопись не играет решающей роли. Она либо не наблюдается вообще, либо имеет сугубо локальное значение. Напротив, в тех произведениях, которые не предполагали музыкального сопровождения, проблема звуковой инструментовки выходила на первый план.

Так, в стихотворении «Тушеноши» сюжет настолько спаян с фоникой, что правильнее было бы говорить о звукосюжете. Три основных мотива — слияние тушеноши с тушей, живописный мир картины и спасение человека через искусство — не только задаются сквозной рифмой (мясу — Монпарнасу — спасу), но и насыщаются в процессе своего развития строго продуманной инструментовкой. Мясо соединяется с Мессинами, оказывается обмякшим, «вмятым в суть картины». Вместе с тушеношами — это единая масса некогда живого вещества, где Урка

В другом звуковом пересечении плоть сливается с плоскостью картины, которая «пала мяснику на плечи», «На ум, на кисть творцу попала». Плоть на плоскости картины внутренне рифмуется с плечами палача, ведя дальше к теме Сутина, а через неё к мотиву спасения. Внешняя звуковая форма становится внутренней формой стихотворного слова, определяя его поэтическую этимологию. Отзвука-первоэлемента художественного языка — к внутренней форме, а от неё к сюжету и целому — таково движение художественной мысли в «Тушеношах». Бессутность тушеноши, исчезающего в недрах времени и пространства, и превращение этой бессутности в суть искусства снова возвращают нас к двуплановости, без которой нельзя постичь поэзию В.С.Высоцкого.

Как всякое большое искусство, поэзия Высоцкого никогда и никого не оправдывала и не осуждала — она всему отдавала должное средствами художественного языка, ставя людей и вещи на те места, где они должны стоять, а не туда, куда их поместило случайное распределение в хаосе обыденной жизни. Современники не могут не видеть, что пути абсурдной действительности эпохи застоя и поэзии Высоцкого расходятся всё дальше и дальше. Принимая песни поэта, лишь немногие увидели в них прообраз действительности будущего. После кончины поэта с каждым годом последнее обстоятельство делается всё более очевидным.