Так, большие пластинки, значит. «Выйдет ли когда-нибудь большая пластинка с вашими песнями?»
Вот вы знаете, сейчас я предпринимаю очередную попытку сделать такую пластинку. Я б её, в идеале, даже хотел назвать так. Этот диск бы назывался: «Песни, не вошедшие в фильмы и спектакли». Знаете, как написано, там: «Песни... Стихи, не вошедшие в Полное собрание», предположим, называют ведь [книги], верно? Ну, значит, не знаю, как мне это удастся. Обещали мне помочь некоторые люди в этом деле. Вот. Это будут песни все, которые — почти — вы не знаете: это из «Робин Гуда», это, может быть, вот из «Арапа» то, что не вошло, и ещё, еще. Ну, и я надеюсь, что она когда-нибудь... Во всяком случае, я её запишу, если будет такая возможность. А уж выйдет она или нет, я не знаю. Потому что два моих больших диска так и лежат, и лежат, и лежат... Вот.
Мог бы я исполнить «Протопи ты мне баньку, хозяюшка...»? Конечно, мог бы. Но не исполню сейчас — в другой раз, может быть, когда-нибудь. С[ей]час я вам — что-нибудь другое. «Баньку»? Ну, значит...
Теперь. «Всё ли написанное вами вы храните?» Нет, не всё храню, к сожалению. «...В каком виде храните вы написанное? Как это передать грядущим поколениям? Нужно публиковать».
Вы знаете, я тоже считаю, что хорошо бы опубликовать. Не знаю, насколько нужно — но, в общем, было бы хорошо, конечно. Для меня и, может быть, для людей, которые это любят, тоже. Но сие не от нас с вами зависит, как вы понимаете. Я пытался даже кое-что и публиковать. Среди них были просто стихи, чистые стихи, никакие не песни. В «Аврору» [предлагал] — там были стихи «Дорожный дневник», то, что одно из стихотворений, тоже в каком-то непонятном виде... Я такого стихотворения не писал даже. Вот. Оно появилось в «Дне поэзии», страшно обрезанное, исковерканное, искорёженное. И то[го], зачем я его писал, нету в этом стихе. Там есть — ну... нормальное... мог бы любой человек это написать.
И... Ну, и потом, там были стихи, которые я отдавал в несколько изданий, посвященные Шукшину, на смерть Шукшина написанные Васи, и ещё несколько. Но они, к сожалению не... когда мне возвращаются очень часто из редакций (я вам не из жалобы, я вам рассказываю истинное положение вещей) — и в таком виде, в каком я не соглашаюсь их печатать. Вот в чём дело.
Я, так сказать, не помираю с голоду и, в общем, это не то, чем я зарабатываю себе на хлеб. Я работаю в театре, в кино снимаюсь и так далее. Поэтому это меня не очень сильно допекает. Поэтому я предпочитаю их оставить здесь, здесь и у вас, если вы это любите, в сердцах в том виде, в каком я хочу, а не в том, в каком они предпочитают. Поэтому никогда, значит, пока это не публиковалось нигде.
А всё ли написанное мною я храню? К сожалению, нет. Но вот недавно, совсем недавно, несколько дней тому назад, я вдруг познакомился с двумя людьми, которые собрали всё. Вы можете себе представить? Просто всё — ну, за исключением, может быть, там, сотни, которую они не нашли. Но — всё-всё. Два гигантских вот таких тома. Я был настолько поражён... Потому что там были вещи, может быть, единожды мною спетые где-то в какой-то компании, где мы, там, выпивали... Я даже уже этого не помню. Даже есть там такие вещи, которые я никогда больше не исполнял кроме вот этого единственного раза, который они откопали. Они были на студиях, нашли всё, что не входило в картины... Это просто поразительно.
(Речь идёт о Б.Акимове и О.Терентьеве. — Ред.)
Вот, так что, к счастью, нашлись люди... Для меня к счастью нашлись люди, которые настолько к этому относятся с уважением, что проделали такую гигантскую работу.
Так что я думаю, что, в общем, это не пропало насовсем.