Над Шереметьево,
В ноябре, третьего
Метевоусловия — не те.
Я стою, встревоженный,
Бледный, но ухоженный,
На досмотр таможенный, в хвосте.
Стоял сначала — чтоб не нарываться,
Ведь я спиртного лишку загрузил.
А впереди шмонали уругвайца,
Который контрабанду провозил.
Крест на груди в густой шерсти —
Толпа как хором ахнет.
— За ноги надо потрясти!
Глядишь — чего и звякнет!
И точно: ниже живота —
Смешно, да не до смеху —
Висели два литых креста
Пятнадцатого веку.
Ох, как он сетовал:
— Где закон? — нету, мол!
Я могу, мол, опоздать на рейс!
Но Христа распятого
В половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес.
Мы всё-таки мудреем год от года:
Распятья нам самим теперь нужны,
Они — богатство нашего народа,
Хотя, конечно, пережиток старины.
А раньше мы во все края,
И надо, и не надо,
Дарили лики, жития,
В окладе, без оклада...
Из пыльных ящиков косясь
Безропотно, устало,
Искусство древнее от нас,
Бывало, и сплывало.
Доктор зуб высверлил,
Хоть слезу мистер лил, —
Но таможник вынул из дупла,
Чуть поддев лопатою,
Мраморную статую —
Целенькую, только без весла.
Общупали заморского барыгу,
Который подозрительно притих —
И сразу же нашли в кармане фигу,
А в фиге, вместо косточки, — триптих.
— Ну зачем вам складень, пассажир?
Купили бы за трешку
В "Берёзке" русский сувенир —
Гармонь или матрешку!
— Мир! Дружба! Прекратить огонь! —
Попер он как на кассу.
— Козе — баян, попу — гармонь,
Икона — папуасу.
Тяжело с истыми
Контрыбандистами!
Этот, что статуи был лишен, —
Малый с подковыркою:
Он цыкнул зубом с дыркою,
Ен, сплюнул, б, и уехал в Вашингтон.
Как хорошо, что бдительнее стало!
Таможня ищет ценный капитал,
Чтоб золотинки с нимба не упало,
Чтобы гвоздок с распятий не пропал.
Таскают — кто иконостас,
Кто крестик, кто иконку...
Так веру в Господа от нас
Увозят потихоньку,
И на поездки в далеко,
Навек, бесповоротно
Угодники идут легко,
Пророки — неохотно.
Ха, спасибо.