Нежная правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек.
Грубая ложь эту правду к себе заманила —
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И беспокойная правда...
И легковерная правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне...
Грубая ложь на себя одеяло стянула,
В правду впилась — и осталась довольна вполне.
И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
— Баба как баба, и что ее ради радеть!
Разницы нет никакой между правдой и ложью —
Если, конечно, и ту, и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз,
Деньги взяла, и часы, и еще — документы,
Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.
Только к утру обнаружила правда пропажу —
И подивилась, себя оглядев делово.
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую правду, а так — ничего.
Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
— Ложь это все, а на лжи — одеянье мое!..
Двое блаженных калек протокол составляли,
Где обзывали дурными словами ее.
Стервой ругали ее и похуже, чем стервой,
Мазали глиной, спустили дворового пса.
"Духу чтоб не было, на километр сто первый
Выселить, выслать за двадцать четыре часа!"
Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется правдой,
Ну, а сама — пропилась, проспалась догола.
Чистая правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах...
А грязная ложь чистокровную лошадь украла
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Некий чудак и поныне за правду воюет,
Правда, в речах его правды — на ломаный грош:
— Чистая правда со временем восторжествует!
Если проделает то же, что явная ложь.
...Часто, разлив по сто семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята.
Глядь — а штаны твои носит коварная ложь.
Глядь — на часы твои смотрит коварная ложь.
Глядь — а конем твоим правит коварная ложь.