Когда осенью 1975 года мы договорились с Высоцким о съемке для программы Болгарского телевидения «Московские встречи», я предложил половину передачи посвятить «Гамлету». Высоцкий согласился. Такая композиция — перед песнями и стихами познакомить зрителей с театральной ролью — устраивала артиста. <...>
Я не предлагал Высоцкому список вопросов, мы не договаривались с ним ни о каких деталях. Пусть будет свободная импровизация. Перед съемкой мы лишь уточнили, какие песни он споет, и обговорили еще некоторые мелочи. Больше всего забот доставляла нам гитара — где положить ее, как достать поестественней, чтобы это не выглядело заранее подстроенным. В русском языке уже бытует подходящее случаю выражение: «Тут у нас в кустах случайно оказался рояль». Мы решили, что, когда я попрошу Высоцкого что-нибудь спеть, он произнесет эту шуточную фразу и потянется за гитарой, а оператор в этот момент сместит камеру, чтобы облегчить нам последующий монтаж. Но так как уже в первой части передачи нужно было спеть песню о Гамлете на стихи Бориса Пастернака, Высоцкий оглянулся и совершенно откровенно сказал: «Я знал, что меня заставят петь, и прихватил с собой гитару». Взял ее и стал перебирать струны, не успев произнести единственную отрепетированную нами шутку.
Но довольно предыстории этой встречи, перейдем к самому диалогу. Уже в самом начале, после короткого представления зрителям, я посоветовал Высоцкому сосредоточить разговор на его коронной роли. Он не возражал, и я сразу же задал ему несколько вопросов: почему именно ему предложили эту роль как он отнесся к этому предложению?
Камера перешла на Высоцкого, приблизила его к зрителям. Мы заранее спрятали сигареты — он курил одну за другой, убрали стакан с водой, на столе разложили в живописном беспорядке фотографии, программки спектаклей, газеты, журналы. Артист получил традиционное режиссерское указание, точнее, напоминание — говорить, обращаясь ко мне, но больше смотреть в камеру, общаться со зрителями, особенно во время пения. Камера продолжала работать, мы замерли, страшно серьезные, и вдруг лед молчания начал таять, инициатива целиком перешла в руки Высоцкого.
— Добрый день прежде всего! — Высоцкий улыбнулся и добавил: - Вот такой сразу сложный вопрос! Дело в том, что мы репетировали Гамлета очень долго, около полутора лет, и, конечно, сразу рассказать об этом сложно. Но я немножко, в двух словах расскажу маленькую предысторию о том, как мы начали репетировать, а потом постараюсь рассказать, в чем там дело, почему так много разговоров вокруг Гамлета — и у нас, в Советском Союзе, и так много интереса было и в Болгарии.
Передача началась хорошо. Этой теме мы можем посвятить минут двадцать, а потом еще столько же — песням и стихам в его исполнении. Композицию дооформим в ходе съемок.
— Ну, прежде всего — это выбор актера, почему меня назначили на роль Гамлета. Были все в недоумении, потому что до этого я играл в основном роли очень темпераментные, роли очень такие... таких жестких людей, очень много играл поэтических представлений — вот это, может быть, одна из причин, почему Любимов меня назначил на Гамлета, потому что он считает, что Шекспир прежде всего — громадный поэт. А он считает, что я — сам пишу стихи — чувствую поэзию. Но это не самое главное. Вероятно, ему хотелось назначить меня на роль из-за того, что он хотел не приблизить к современности, а просто чтоб была очень знакомая фигура, чтоб был человек, который не только будет играть роль Гамлета, но еще будет вносить — своей личностью, что ли своей фигурой — будет вносить что-то, чего он даже не будет ставить. Очень о многих вещах мы с ним не договаривались, а он отдал их мне на откуп, сам.
Значит, задумали мы делать эту роль — и пришли в полный ужас, потому что не знали, как к этому делу подступаться. Особенно много было возни с самым началом спектакля, потому что — как первое впечатление, и зритель должен принять или не принять. Нужно пять минут ему дать освоиться. Чтоб он или сказал: «Нет! Это все...» — и не принял, или он принял и пошел уже следить, уже следить за тем, что мы делаем. Ну, было очень много смешных эпизодов...
— Расскажите, пожалуйста, о некоторых.
— Да, ну, во-первых, когда меня спрашивают: почему, вот, вы хотели играть роль Гамлета, я всегда отвечаю с юмором по этому поводу: потому что все хотят играть роль Гамлета, все актеры. И [глупо] спрашивать: почему ты хочешь играть роль Гамлета? Просто потому, что это хорошая роль, гениальная роль, и гениальная роль, и лучшая роль в мировой драматургии. Ну, я всегда на этот вопрос отвечаю, что у нас некоторые женщины, наши актрисы, даже нашего театра, делали заявления, что они хотят играть Гамлета. Во-первых, у них меньше интересных ролей — женских. Ну, на таком уровне, может быть, леди Макбет в мировой драматургии — и все! Вот, а для меня как-то было странно: почему же женщины хотят играть Гамлета?
— Это не было связано с Международным годом женщины?
— Я не знаю, с чем это связано, во всяком случае, до Международного года тоже заявляли все, что — хотим играть Гамлета.
Из истории известно, что в 1899 году Сара Бернар играла Гамлета (перед этим она исполняла роль Офелии). Но Высоцкий имел в виду Аллу Демидову, которая в 1968 году дала журналу «Юность» интервью, озаглавленное «Почему я хочу играть Гамлета».
Сейчас Алла Демидова рассказывает, что ее друзья подсмеивались тогда над ней, и лишь одна Белла Ахмадулина увидела нечто интересное и поэтичное в желании актрисы исполнить роль Гамлета, А Высоцкий спросил ее: «Ты это серьезно? Гамлет... Ты мне подала хорошую идею...»
Но продолжим телевизионный диалог. После шутки о Международном годе женщин Высоцкий оживился и заговорил быстро:
— Ну, а я так подумал, что Гамлет, во-первых — возраст: у Шекспира примерно написан 30-летний человек. Это раз. Во-вторых, не мог быть Гамлет женщиной. Шекспир был... так знал это все, что он, наверное, написал женщину, если б захотел. А он написал мужчину. Время было жестокое, люди ели мясо с ножа, спали на к... на шкурах. Вообще, это человек, который был готов на трон, и если б так не повернулась судьба, если бы он не был вот на этом стыке времен, если бы он не был в университете, если бы не случилась такая странная история, он бы, вероятно, был бы прекрасным королем. То есть, может быть, его полюбили б свои подданные. Во всяком случае, он был воспитан в жестокий очень век. Поэтому в нем очень много намешано, в Гамлете: в нем с одной стороны... он... в нем кровь отцовская, всей этой семьи, которая была довольно жестока, потому что ведь отец его убил на дуэли отца Фортинбраса. Так там — просто — решались вопросы: он с ним, значит... вызвал его на бой и в честном бою его убил. И Гамлет, наверное, тоже подвижен был и... и на бои, и на государственные дела. Но он уже побыл в университете и был заряжен студенческим воздухом, а потом вообще он начал задумываться о смысле жизни. Мне так кажется — [он] один из первых людей на Земле, которые так всерьез задумывались о смысле жизни. Поэтому, вот, — поступки его. Трактовка роли самой — она и состояла из этих, пожалуй, двух основных, центральных компонентов: того, что касается его воспитания, его жизни, крови его, зова крови, характера такого, и то[го], что касалось его как человека, который давно уже перешел через этот рубикон и думает не как они. Он думает не как они — ненавидит все то, что делают вокруг вот в этом Эльсиноре все придворные, как живет его дядя — король, как живет его мать, как живут его бывшие друзья... А поступать как с этим — он не знает. И методы его абсолютно такие же, как у них, а именно: хотя он и думает, возможно или невозможно убить, очень часто об этом задумывается, — но все-таки в результате он убивает. А ничего другого не может придумать. Вот Фортинбрас — он переступил, он уже человек будущего, он отдал взаимоотношения отцов отцам, а сам не стал мстить Гамлету за то, что его отец убил Гамлета. Лаэрт — наоборот, он весь из прошлых времен, у него только безумие полное, он когда узнал, что убили его отца, он мстит без раздумий без всевозможных, и даже подло мажет ядом оружие. А Гамлет — он и не хочет, и не может, ему претит убийство, насилие, и в то же время он может действовать только так, он не знает, как по-другому.
Ну вот, вы спросили — я хотел рассказать немного о начале. Самое начало спектакля. Мы репетировали очень много, очень много его искали, начало. Но с самого, просто с самого начала репетиций Любимов хотел, чтобы были вначале стихи Пастернака «Гамлет». И они, я думаю, — не только эпиграф к моей роли, а это — эпиграф к всему спектаклю. Там есть такой текст. Я даже, если хотите... Я знал, что вы меня будете просить петь — но это уже на будущее. Но я вам покажу эти вот несколько четверостиший, которые идут у нас перед началом «Гамлета». Потом скажу, почему они, и мы с этим вопросом можем закончить.