Прочитав в первом номере газеты «Высоцкий: время, наследие, судьба» воспоминания В.Янкловича, сначала крепко задумался, а потом всё-таки решил написать о том, что знаю и что могу подтвердить. Сами по себе его мемуары интересны, но есть несколько моментов, согласиться с которыми трудно. И разобраться необходимо как можно раньше, чтобы не возникали новые домыслы и расхождения в фактах.
Как жителя Ижевска меня в первую очередь заинтересовали слова В.Янкловича об «ижевском» деле, но чем дальше я читал, тем больше росло недоумение. Однако прежде, чем перейти вплотную к выступлениям Владимира Высоцкого в Ижевске и Глазове, хочу познакомить читателей с Владимиром Борисовичем Гольдманом, воспоминания которого были опубликованы в ставропольской газете «45-я параллель» (N 4 (13), 1991, с. 20-21 ). Это тот самый человек, который «просто залез в машину к Высоцкому» и попросил спасти «горящие» концерты.
«Стадионы и Дворцы спорта мы организовывали вместе с Василием Васильевичем Кондаковым... Вы знаете, что такое работа администратора? Это то, что теперь делают все, а раньше за такое запросто могли посадить... И в конце концов Кондакова прихватили на «ижевском деле»... Он был очень сильным администратором, но непосредственно с Высоцким контактировал мало. С Володей работал я — от трапа до трапа, от начала до конца».
В.Гольдман дает своё объяснение происхождения «левых» денег для Высоцкого. Цитирую: «...концертная ставка у Высоцкого была 11 рублей 50 копеек. Только перед самой смертью Демичев сделал ему «подарок»: повысил ставку до 18 рублей! Высоцкому, который собирал стадионы! Сольный концерт из двух отделений — 112 рублей. Всё! Потолок! А у нас Володя получал по 300 рублей, но я ходил по лезвию ножа...
Мы делали так... филармония покупала у него авторские права на песни — то есть Володе платили и как исполнителю, и как автору — всё это оформлялось официально...»
Не знаю, кто из двоих — Гольдман или Янклович — здесь прав. Скажу только, что «метод Гольдмана», назовем его так, был опробован еще раньше, в 1973 году, в Донецке...
Да, Валерий Янклович мог забыть, что премьера «Маленьких трагедий», поставленных М.Швейцером, прошла на телевидении в июне 1980 года, накануне смерти Высоцкого, а не годом ранее, это вполне объяснимо. Однако он упустил тот немаловажный факт, что в Минске Высоцкий был не один, а приезжал туда вместе с Мариной Влади. Об этом несколько лет назад мне написал известный белорусский прозаик Алесь Адамович, знакомый с Высоцким со времен съёмок дилогии о партизанах «Война под крышами» и «Сыновья уходят в бой». Володя и Марина были в гостях у Адамовича, он подарил им свою новую повесть...
Эта встреча произошла в августе 1979 года, как и сорвавшиеся концерты, о которых говорит Янклович. Состоялось, правда, целых пять концертов за два дня, 29-30 августа: Высоцкий пел а институтах БелНИИТопливо, БелНИИГипросельстрой и трижды в институте Гипроводхоз. Эти записи известны коллекционерам и любителям творчества Высоцкого, зафиксированы они и в «Хронологическом указателе публичных выступлений Владимира Высоцкого», составленном А.Петраковым и опубликованном в 6-м номере газеты «Вагант» за 1990 г.
Бросается в глаза ещё одна фраза В.Янкловича: «Начинается отпуск — и впервые за последние годы Володя не едет за границу». А между тем Высоцкий за границей был — он провёл 10 дней в Италии вместе с Мариной Влади, которая там снималась в очередном фильме. Этот визит состоялся в начале июня 1979 года. Более того, на мой взгляд, не был случайным, скорее — запланированным. Под эту поездку итальянское телевидение специально сняло фильм о Высоцком, у себя дома он дал интервью для него. Названные материалы можно увидеть в известном отечественном сериале о Высоцком, который снял Эльдар Рязанов к юбилею поэта. По центральному телевидению в передаче «Международная панорама» был показан сюжет о пребывании Высоцкого в Италии. И, наконец, в упоминавшемся уже каталоге А.Петракова зафиксировано выступление Высоцкого в римском ресторане «Да Отелло» 2 июля 1979 года... Так что будем считать факт поездки доказанным.
Ну, и теперь — о пребывании В.С.Высоцкого в Удмуртии. В нашей республике он провел шесть дней. И было это не «ранней весной 1979 года», как запомнилось Янкловичу, а несколько позже, после 15-летнего юбилея Театра на Таганке, после выступлений в Канаде и США.
Ижевск узнал о приезде «таганковцев» из газет. Вот передо мной номер «Удмуртской правды» за 24 апреля того года. На последней странице помещено следующее объявление: «26, 27, 28 апреля — эстрадные концерты с участием артистов Театра на Таганке, автора-исполнителя Владимира Высоцкого и Валерия Золотухина, артиста эстрады, заслуженного артиста Северо-Осетинской АССР Аскера Махмудова и Альберта Писаренкова. Начало концертов в 12-00, 17-30 и 21-00».
Выступления проходили на сцене Ледового дворца спорта «Ижсталь», суперсовременного сооружения, вмещающего около 5000 человек. Эти концерты задолго запомнились ижевчанам, оставили значительный след в культурной жизни города. Актёры Таганки действительно показали спектакль «В поисках жанра», стержнем его, конечно, был Владимир Семёнович. На каждом выступлении он тепло представлял зрителям своих друзей — Валерия Золотухина и Дмитрия Межевича, рассказывал о театре. Золотухин читал стихи, отрывки из собственной прозы, вспоминал разные смешные истории из кинематографической практики. А Межевич, прекрасный гитарист и исполнитель бардовской песни, пел песни Вертинского, Окуджавы, Дольского. Ни Леонид Филатов, ни Юрий Медведев в этих выступлениях не участвовали и в Ижевск не приезжали. Так что здесь В.Янкловича, увы, подвела память.
Итак, девять встреч со зрителями за три дня. Высоцкий пел много, щедро. Было немало новых песен, для нас они звучали откровением. Записи концертов, сделанные на портативные магнитофоны прямо в зале, мгновенно разошлись по городу. Особую известность получила песня «Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу...» Фраза «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке» надолго стала крылатой.
Высоцкий оставил жителям города и своеобразный автограф. Он провел творческий эксперимент, соединив две песни — старую и новую. Получилось свежо и оригинально:
Я, вроде, никуда не вылетаю,
Я, вроде, просто время коротаю,
Ста трём другим таким же побратим.
Мы пьём седьмую за день
За то, что все мы сядем,
И может быть — туда, куда летим.
В буфете взяли кожу индюка — бр-р! -
Теперь снуём до ветру в темноту.
А на дворе кончается декабрь
И Новый год в Москву летит на ТУ.
И тут же, безо всякого перехода:
В который раз лечу «Москва-Одесса»
............................................................
Открыли самый дальний закуток,
В который не заманят и награды,
Открыт закрытый порт Владивосток,
Ижевск открыт, — но мне туда не надо!...
Несомненно, Владимир Семёнович очень уставал, однако не отказался от приглашения посетить Ижевский механический завод, где делают знаменитые ружья и пистолеты. Он побывал на стрельбище, встретился с рабочими, а вечером, на концерте, посвятил своим новым друзьям две песни: «Песню спившегося снайпера» и «Охоту с вертолётов».
Интересной и доверительной была встреча Высоцкого с актёрами местных театров, творческой интеллигенцией города, которая прошла в Удмуртском драматическом театре.
Пытались пробиться к Высоцкому и местные газетчики. Но он отказался от интервью, мотивировав это тем, что где, мол, они были раньше, когда была важна такая поддержка, а теперь он имеет право отказать. А вот с активистами ижевского киноклуба «Зеркало» Высоцкий встретился — правда, ненадолго, можно сказать, на бегу. Впрочем, вот что рассказал мне Сергей Соротокин, ныне сотрудник республиканского телевидения:
«В те времена в Ижевске существовал и активно работал киноклуб «Зеркало». Председателем этого клуба был Саша Наговицын. Он не упускал возможности встретиться и побеседовать с известными людьми, которые изредка бывали в нашем городе. Так мы ходили в гостиницу к Булату Окуджаве, встречались с Александром Градским... И с Высоцким Саша договорился о встрече.
Мы пришли за кулисы Ледового дворца втроём: Наговицын, я и член нашего клуба Сергей Зворыгин. Высоцкий вышел после концерта, и мы уединились в какой-то раздевалке, чтобы спокойно поговорить. Владимир Семёнович честно предупредил, что ему надо уезжать и много времени он уделить не сможет, извинился. Тут же, на ходу, переодевался, зачехлял гитару, курил. Вёл себя очень просто, естественно, и с нами — молодыми тогда ребятами — разговаривал на равных. У Наговицына был небольшой кассетный магнитофон типа «Легенда», я же находился в стороне и щёлкал затвором фотоаппарата. Всё время боялся, что Владимир Семёнович запретит съёмку. Никакого ощущения, что фотографирую великого человека, у меня не было. Впервые в жизни представилась возможность поснимать приличной техникой — много ли надо человеку в 18-19 лет! Так появилась серия фотографий Высоцкого за кулисами.
Прошло много лет, и сейчас трудно вспомнить, о чём же было то интервью. В основном говорили о литературе и кино. Высоцкий рассказывал о Шукшине и Тарковском, о том, что предпочитает русскую классику, в частности, Достоевского. Кажется, был разговор и об «Алисе в Стране чудес». Нить разговора держал Наговицын, и лучше всего спросить у него, но он сейчас работает на Свердловской киностудии, и следы этой записи, если она вообще не утеряна, следует искать там.
Перед нами же с Серёжей Зворыгиным Высоцкий предстал очень усталым и много прожившим человеком. Может быть, так казалось от собственной молодости. И ещё сквозила в его интонации, жестах какая-то тоска по шестидесятым годам, по юности.
Я думаю, что Высоцкий согласился с нами встретиться ещё и потому, что кроме киноклуба «Зеркало» мы представляли также студенческое телевидение, организованное в местном университете, и это обстоятельство его заинтересовало. Вся беседа заняла не более 15 минут, после чего мы проводили Высоцкого до машины, где расстались.
И ещё во время концерта (у нас было специальное разрешение) мы сняли несколько фрагментов кинокамерой «Красногорск». Но эта плёнка — немая. Она тоже находится у Саши Наговицына. А своим фотографиям я не придавал и сейчас не придаю какого-то особого значения. Ну, представилась такая возможность, вот и снял Высоцкого».
В одном Валерий Павлович Янклович абсолютно прав: «ижевское дело» действительно существовало и имело неприятные последствия. Пострадал не только Высоцкий, но и филармоническое начальство — директор, главбух, кто-то ещё. Одних просто сияли, других — судили. В городе тогда было много всяких разговоров по этому поводу. Но, думаю, лучше об этом расскажут, если захотят, товарищи из, что называется, компетентных органов.