Начнем с того, что бюджет Высоцкого до 1978 года складывался достаточно рвано и случайно. Он регулярно получал 150 рублей в театре, а остальное... Редкие гонорары за фильмы, а главное — концертная деятельность. Но в концертах никакого плана не было: чаще всего неофициальные выступления в различных институтах и организациях, где он всегда получал наличными. Первыми «официальными» концертами были выступления через общество «Знание», — я уже рассказывал об этом... Но и здесь никакой системы не существовало.
И вот однажды в театре к Володе подошел один администратор, его послал В.Кондаков. Вернее, этот Гольдман просто залез в машину к Высоцкому и сказал:
— Владимир Семенович, выручайте... Мы будем платить Вам по триста рублей за концерт...
Тогда это была очень приличная сумма и Высоцкий, не выясняя, как эти деньги будут платить, сразу же согласился. Ему обещали по пять концертов в день, и Володя прикинул, что за пять-десять дней сможет заработать большую сумму... А потом месяц или два у него будет возможность спокойно жить и работать.
Я уже тогда говорил ему, что не стоит связываться.
— Володя, ты же по обществу «Знание» имеешь приличные деньги...
— Валера, пойми: все это случайно... Чтобы сделать тридцать концертов, я должен работать тридцать дней. А с тут я могу это сделать за неделю.
Конечно, пять концертов в день — адский труд, но Володя пошел на это, чтобы потом нормально жить и работать.
Итак, Высоцкий согласился, совершенно не вникая, откуда возникнут деньги... Администраторы обещали платить вперед, более того — если не будет получаться по пять концертов, то взялись доплачивать «из своих»... И что значит «из своих» — Володя не интересовался. Действительно, первые два раза ему заплатили вперед, но потом стали рассчитываться после концертов. И когда не получалось по пять, Володя говорил:
— Ну, ладно, было три концерта — давайте за три.
Откуда же брались обещанные деньги? Ведь его ставка была — девятнадцать рублей... А получалось так. Допустим, Дворец спорта — Высоцкий и два ансамбля. Ансамбли работали по пять концертов, а получали за три. Остальные деньги отдавали администраторам, из этих денег те доплачивали Высоцкому.
И когда администраторы в конце концов попались, то естественно встал вопрос: куда делись деньги? Они ответили, что себе ничего не брали, все отдавали артистам. Там фигурировали Хазанов, Толкунова, Высоцкий... Вот и возникали всякие процессы. Повторяю, когда администраторы или директора филармоний попадались, то заявляли:
— А мы себе эти деньги не брали...
Рассчитывая на то, что Высоцкому все равно ничего не будет: ведь он получал деньги за свой труд. Дескать, Высоцкий все примет на себя, а они проскочат.
Когда Володя это понял, было уже поздно: почти сразу возникли три уголовных дела. Первое — ижевское...
Люди из Ижевска пришли ко мне в театр с просьбой посодействовать участию Любимова в их мероприятиях. В качестве режиссера, разумеется. (Высоцкий еще работал в театре, но был на грани ухода.) Петрович согласился. За постановку спектакля «В поисках жанра» на сцене Дворца спорта ему обещали 1200 рублей. Договорились, что Володя отработает в этом спектакле, а потом еще пять дней будет выступать один. Все так и было (я поехал вместе с ними). Отработали спектакль — Золотухин, Филатов, Медведев и Межевич уехали, а Володя остался. Но выступать он должен был уже в другом городе — Глазове. Я делаю расчеты в Ижевске, вдруг телефонный звонок Высоцкого:
— Срочно приезжай. Здесь творится что-то ужасное!
Еду в Глазов. Ночь, темень, все дороги размыты. Приезжаю в гостиницу — человека, с которым мы договаривались, вообще нет. Другие люди, я их в первый раз вижу. Говорю:
— У нас спектакль, мы уезжаем.
— Как это уезжаете?! Срываются концерты!
На следующие день выясняется, что зрителей нет. Дороги размыты, и почти никто в Глазов приехать не смог. В зале сидели около ста солдат. Хотя была договоренность, что люди все равно приедут — на подводах.
Высоцкий все бросает и уезжает. Это ранняя весна 1979 года.
Организаторы все равно должны были заплатить: такая была договоренность. Состоялись концерты или нет — это Высоцкого не касалось. Они заплатили. И в Ижевске Володя по договоренности получил 1200 рублей для Любимова.
Проходит какое-то время. Театр отправился на гастроли в Минск. И там к Высоцкому подошел человек, якобы от общества книголюбов, и предложил выступить. Было уже лето 1979 года, меня на этих гастролях не было...
Тот человек предложил по сто пятьдесят рублей за концерт. Володя согласился, провел два концерта, остальные выступления сорвал... И когда вскоре подошел отпуск, я услышал от него:
— Знаешь, мне надо отработать в Минске...
Мы вместе поехали в Минск, Володя пел в каком-то институте... И меня сразу немного смутил этот человек. Я всегда интересовался: есть ли билеты, какие... А этот организатор не подпускал меня, говорил: все в порядке, все билеты распространены...
На следующий день за нами никто не приехал. Едем сами и видим: у института стоит милиция, висит объявление: «Из-за болезни артиста Высоцкого концерты отменяются».
Оказывается, этого человека вызвали в горком партии, стали спрашивать: кто и как пригласил Высоцкого? Сколько он получает? И тут выяснилось, что он на билетам к отпечатанной на них стоимости в пятьдесят копеек штампиком ставил двойку — и получалось «два рубля пятьдесят копеек»". А когда он попался, он тоже говорил:
— Я все отдавал Высоцкому. И отдавал в присутствии Янкловича.
Поэтому таскали и меня... Но попался нормальный следователь, который быстро во всем разобрался. Понял, что организатор концертов просто грабил всех, в том числе и Высоцкого. И дело быстро закончилось.
Но все это происходило с Володей на фоне обострения болезни и начинающегося упадка сил...
Начинается отпуск, и впервые за последние годы Володя не едет за границу. Я сказал ему, что тоже неважно себя чувствую, хочу отдохнуть и отправляюсь в Сочи. Володя:
— Ладно, езжай. А я, наверное, все-таки поеду к Марине.
Я еду в Сочи, мы каждый день перезваниваемся. И вдруг он говорит:
— Ты знаешь, я завтра к тебе прилечу.
Иду к директору своего санатория «Актер». А там только что закончилась ревизия, ему за что-то попало, и он категорически отказывает:
— Мне все равно, Высоцкий приезжает или не Высоцкий, — ничего не могу сделать.
Я устроил скандал! Общими усилиями (вмешались Галина Волчек и Валентин Гафт) мы все-таки вырвали талоны на питание, а жить Володя должен был вместе со мной.
Он привел себя в порядок, приехал в очень хорошем состоянии. Отправился на теплоход, который стоял в порту. Знакомого капитана не оказалось на месте, но тем не менее его приняли. Володя был очень оживлен, весел, ухаживал за девушками... Совсем недавно прошел телефильм — его все узнавали, не давали прохода. Зашли в ресторан — столик сразу же окружили, не дали толком пообедать. Володя расстроился:
— Пошли в другое место, там можно спокойно посидеть...
Мы полезли наверх, в какую-то шашлычную. Закрыто. Вдруг он говорит:
— Остановитесь. Вон там, по-моему, олень...
Оказалось — лось... Володя подошел к нему, погладил... А я вижу, что состояние у него неважное. Возвращаемся в санаторий. Я жил в номере рядом с Алексидзе, который тогда был председателем Союза театральных деятелей Грузии. Он говорит:
— Вы знаете, к вам залезли воры...
— Как это — залезли воры?!
— А очень просто — через балкон.