В середине первой половины 1978 года покойный ныне Василий Васильевич Кондаков попросил меня принять участие в организации концертных программ в различных городах. В этих программах выступали «Алые маки», «Здравствуй, песня!» и Высоцкий. Основными организаторами являлись В.Б.Гольдман и Н.И.Тамразов.
Расскажу о самой первой встрече с Высоцким.
Я выехал в Череповец, чтобы в одно прекрасное утро встретить там на вокзале Владимира Семёновича. С ним прибыли Гольдман, Янклович и Абдулов. На машине мы поехали в «министерский домик». Поднялись на второй этаж, где были спальни. Высоцкий как зашёл туда, так изрёк: «Вот это да! Остаёмся».
Я же уехал в СКЗ (Спортивно-концертный зал), где в тот день должны были начаться выступления. Первое отделение — «Алые маки» и «Здравствуй, песня!», второе — Высоцкий. И так не меньше трёх раз в день. Ни одно выступление не было отменено. Конферировали то Гольдман, то Янклович. Кто-то записывал на магнитофоны, но этих людей я не знаю.
Высоцкий постоянно названивал из своего номера в Париж, и мне пришлось после проводить на концерты девочек с телефонной станции.
— Мог ли Высоцкий параллельно выступать ещё и в Вологде? И если да, то в каких числах?
— Такого не припоминаю. Но если мог, то только в самом конце гастролей.
— В Череповце Высоцкий ходил к кому-нибудь в гости или ещё куда-то?
— Насколько знаю, нет. Не помню ни его отъезда, ни каких-либо дат.
— Где вы в то время проживали?
— В Ленинграде, где и поныне живу. Я посоветовал бы поговорить с ленинградцем Григорием Яковлевичем Гильбо, он тоже что-то организовывал Высоцкому.
Следующая наша встреча случилась на концертах в Ставрополе, это сентябрь 1978-го. Все выступления проходили в цирке. Встречал Высоцкого я. Поселился он в одной из лучших гостиниц (название забыл). Ведущим концертов был Тамразов. Ни один концерт, опять же, не был отменен. Чем Владимир Семёнович занимался помимо выступлений, не знаю. Как и куда уехал из Ставрополя — тоже не могу сказать, не отложилось в памяти.
Запомнился один разговор. Речь зашла об автомобилях. «Есть у тебя машина?» — спросил Высоцкий. А я был тогда довольно молод, и о машине приходилось только мечтать. «Будешь когда-нибудь покупать — бери «Мерседес». Очень хорошая вещь!» В беседу вмешался Сева Абдулов: «Ты знаешь, как он ездит на своём «Мерседесе»? Ехал раз ночью по Москве. Впереди — троллейбус. И он проходит сквозь этот троллейбус, как нож сквозь масло. Троллейбус вышел из строя, а «Мерседес» цел и невредим». Теперь у меня «Мерседес». Я им обзавелся, можно сказать, учитывая тот совет Владимира Семёновича.
А с Севой на моих глазах в Череповце и в Ставрополе происходили следующие вещи. Он в ту пору находился в прострации. Дело в том, что незадолго до этого (в августе 1977 г. — В. Г.) Сева попал в автокатастрофу, и память к нему приходила едва-едва. Была такая небольшая композиция в концерте: Высоцкий поёт военные песни, а Сева читает военные стихи. У Севы были настолько серьёзные проблемы с памятью, что в нужный момент он зачастую напрочь забывал слова. Когда такое случалось, Высоцкий читал за него все стихи. Сева стоял рядом и потупившись слушал свои тексты. Так иной раз и покидал сцену, не вымолвив ни слова.
— Ю.Кукин рассказывал, что вы давали Высоцкому его номер телефона.
— Это было в Ставрополе. Как-то заговорили о Юре, Высоцкий любил его. Я сказал, что Кукин живёт в коммуналке, квартиры у него нет и т.д. Тогда Владимир Семёнович попросил его телефон.
Может быть, после Ставрополя я видел Высоцкого в Ленинграде. История такая: Кондаков приезжал просить у местных властей разрешения но покупку квартиры за собственные деньги (для своей бывшей жены — ленинградки). В тот день Кондаков позвонил и пригласил меня в «Асторию». Там я увидел его в компании с Владимиром Семёновичем и Ростиславом Яновичем Пляттом, которых Кондаков привез с собой, попросив сходить вместе с ним на прием к Л.Н.Зайкову. Ведь Кондаков имел судимость, из-за этого у него возникали сложности. Насколько знаю, на приёме они побывали в тот же день, и исход был благополучным. Останавливались все трое в «Астории».
И последняя встреча — Калининград, 1980-й. В этих гастролях я был непосредственно заинтересован, тогда уже работал с коллективом местной филармонии. Позвонил Высоцкому в Москву перед его отъездом в Польшу, и он информировал меня о своей занятости по возвращении. Гольдман заверил, что Володя в форме и всё будет хорошо.
В июне, когда в Калининграде уже началась продажа билетов, я перезвонил Гольдману снова. И вдруг тот сообщает, что Володя в Париже и очень болен. Тем не менее обещал перезвонить мне через два дня, так как Высоцкий собирался возвращаться. Звонит: «Володя будет ещё через два дня». Спустя два дня: «Будет завтра, позвони ему домой».
Звоню Высоцкому — голос совсем плохой у него. Говорю, что у меня всё в порядке, дело только за ним. «Да, — отвечает, — понял. У меня будет условие: если ты мне обеспечишь лечение, — обязательно выступлю». Я, конечно, согласился и услышал: «Ну, тогда звони завтра».
Я ведь хотел отменять концерты: Гольдман сообщил, что по возвращении из Парижа Высоцкого прямо с поезда отвезли в реанимацию.
— Так ли?
— Не могу утверждать, все вопросы к Владимиру Борисовичу. Он, кстати, просил позвонить Высоцкому за день до начала гастролей окончательно всё утрясти. Что я и сделал.
Да! Перед этим звоню Высоцкому, как он сам просил, назавтра. Это было за два дня до гастролей (стало быть, 16 июня 1980 г. — В.Г.). Сообщаю: «Я принял все ваши условия и вылетаю в Калининград. Встречаю вас там 18-го». Тут же созваниваюсь с Гольдманом, информирую, что всё в порядке. А у того уже билеты на руках. Таким образом мы всё уладили.
— Куда вы звонили Высоцкому?
— Только домой.
Восемнадцатого числа около 10 утра я встретил Высоцкого с Гольдманом (позже прилетел Тамразов). Встречать Владимира Семёновича прибыла целая кавалькада машин: дирекция Дворца спорта, дирекция филармонии и прочие ответственные товарищи. Подрулил самолёт, смотрю — все вышли, а Высоцкого нет. Нигде не вижу. И вдруг с трудом его узнаю: лицо какое-то мятое... «Здравствуйте, Владимир Семёнович!» — «Здорово», — крайне немногословен. Сели в машину. Всю дорогу хмурился, никому ни слова. Все ожидали увидеть его, как обычно, улыбчивым — а тут такой суровый сидит! Остальные тоже притихли, стушевались.
Подъехали к гостинице «Калининград», поднялись в номер (у него был трёхкомнатный «люкс»). «Давай лекарства!» — «Вот-вот должны подвезти».
Этот первый день выдался довольно напряжённым. В 10-40 он прилетел и, кажется, уже в 12-00 был первый концерт в кинотеатре «Россия». Потом — во Дворце спорта, опять в «России», снова во Дворце... Вот такое чередование. Каждый день первое выступление проходило в «России».
— Так сколько же концертов в день?
— Пять концертов. Получается, что три в «России» и два во Дворце. Я даже предложил: «Владимир Семёнович, не тяжело вам держать такой темп? Может, сделаем более щадящую программу, отменим что-либо...» — «Ничего подобного, — ответил он, — работать так работать!» — и все выступления до одного состоялись по намеченному графику.
На выступлениях, конечно, если не было срывов по времени, Высоцкому подыгрывал джаз-оркестр «Диапазон» под управлением Александра Геннадьевича Драчёва (ныне ушедшего из искусства). Владимиру Семёновичу этот коллектив нравился. Они выступали в первом отделении, после чего аккомпанировали его первой песне — «Братским могилам», — а затем уезжали на другую площадку. Особенно Высоцкий сблизился с Арсением, прикрепленным к «Диапазону» электриком. Они постоянно беседовали о чём-то за кулисами. Мне кажется, это были разговоры на уровне «Как дела?» — «Нормально», не больше. Но всякий раз приезжая на концертную площадку, Высоцкий интересовался: «Где Арсений?». А с музыкантами контактировал исключительно в профессиональном плане: состроиться, установить темпы и проч.