...С 1964 по 1974 год я служил у Образцова в Театре кукол. Ходил ли Володя туда на спектакли, не знаю. Но его концерт в театре устраивал я. Меня попросил местком, я позвонил и сказал, что, мол, Володя, Сергей Владимирович Образцов очень хотел бы послушать. (Образцов всегда поддерживал Театр на Таганке, писал рецензии). Володя говорит: "Я боюсь, что будет много народу". Я пообещал, что — только для коллектива театра, даже не в Большом зале, а в Малом, на 200 мест. "А я там был?" — спрашивает. "Нет, — отвечаю, — когда вы были маленьким, то не существовало этого здания. А когда вы стали большим, вы посещали в Большой зал. Малый вы не знаете. Это сказочно красивый, очаровательный зал".
Кстати, у Володи даже попытки не было перейти на "ты", несмотря на то, что разница в возрасте у нас небольшая. И многие студенты после окончания Студии говорят мне "ты". А он — нет. И, надо сказать, я тоже довольно редко "тыкал" студентам, тем более студенткам. Потому что считал: они взрослые люди, у них уже могут быть романы. Да, некоторые студенты бывали у меня дома, нас связывали какие-то дружеские отношения. Володя к их числу не принадлежал.
Выступить в Театре кукол он согласился, но не смог сразу назначить число. Чуть ли не сказал, что сам мне позвонит. Я предупредил, что заплатить за выступление мы не можем. "Борис Михайлович, о чем вы говорите! Я с удовольствием это сделаю ради вас, ради Сергея Владимировича. Сами вы будете?" — "Да, — говорю, — и жена моя придет".
Ездила за Володей Алла Костюкова. День, помню, стоял холодный, зимой 1973 г. Общевыходной день, вечером. Аншлага не было, потому что пускали только творческих работников: художников и актеров. Мы не разрешили даже приводить мужей и жен.
Образцов не присутствовал. Кажется, с частью труппы находился за границей. Концерт прошел замечательно. И Володя остался очень доволен.
Его, по-моему, не фотографировали. А записывал наш радист. Благодарила Володю, если мне не изменяет память, Ева Синельникова, которая теперь живет в Америке.
Принимали его идеально. Он хорошо выглядел, находился в хорошей форме, не было такого, как иногда говорят: "Знаете, я сегодня неважно себя чувствую..." Сам несколько раз спрашивал: "Вы не устали?"...
В 1976 или в 1975 году я вернулся из Польши, и мы с Леней Харитоновым пошли обедать в ВТО. То ли мы сидели, а Володя к нам подсел, то ли наоборот.
Они с Леней очень хорошо относились друг к другу. Когда я, бывало, говорил: "Эти блатные песни Высоцкого...", Леня возмущался: "Ты не понимаешь! Это замечательно! Он — Есенин наших дней!" — "Он?" — "Да, он! Тебе потом стыдно будет — ты повторяешь, что говорят партийные функционеры!"
В ВТО Леня пожаловался Володе как автомобилист автомобилисту, как он мучается с машиной. А Володя рассказал такую историю.
Как-то раз он пригнал машину в Париж. Марина, кажется, встретила его в Бресте, оттуда они ехали вместе... И когда подъехали к ее дому, она сказала, что поблизости нет паркинга. "Ищи место, где можно поставить машину. Вот видишь, это мой дом. Сюда придешь". В конце концов, нашел он место, припарковал автомобиль. Вылез — чумазый такой и прочее, стал откручивать дворники и зеркало. Немедленно появился полицейский. Спрашивает, что он делает. Володя ничего не может объяснить. Тот моментально берет его за руку, потому что не понимает, в чем дело, и тащит куда-то.
Володя стал кричать: "Марина! Марина!" Марина вышла: "Что случилось?" Володя говорит: "Я не знаю, что он от меня хочет". Она объясняет полицейскому по-французски: "Это мой муж". А тот: "Он выкручивал зеркало и дворники!" — "Так он из Москвы. Он русский". До того дошло: "Извините, месье! Я не знал, что вы русский, я бы вас не задержал. Мне известно, что у вас это снимают". Володя так смешно это рассказал! Замечательно! Я так не могу...
Летом 1980-го я вернулся из Германии. Друзья, которые встречали меня на вокзале, сказали, что Володя умер. Что завтра можно пройти с другой стороны в театр попрощаться.
Я узнал, что хоронить будут на Ваганьковском кладбище и решил присоединиться к процессии на площади Восстания... Вы видели, что творилось на похоронах Сталина? То были совсем другие похороны — мрачные. А здесь была скорбь с ликованием. Странное ощущение. Я даже не думал, что столько людей знают Высоцкого. Даже себе этого не представлял. Мне стало просто не по себе...
Осенью я решил провести во дворце культуры ЗИЛа, где уже много лет веду театральное отделение Университета культуры, вечер, посвященный Высоцкому. Узнал, что Любимов в Англии репетирует спектакль, приедет тогда-то. На это число и назначил. В 10 утра позвонил Юрию Петровичу, объяснил, в чем дело. Он, конечно, согласился. Сказал только, что не может быть весь вечер: в театре репетиция.
Людей пришло море, висели на люстрах — Наташа Крымова не даст соврать. Любимов выступал потрясающе. Зал рыдал. Под конец он сам заплакал и сказал: "Для меня это такое горе... Это все равно, что потерять родного сына".