— Мы пригласили Владимира написать песни для кинофильма "Иван да Марья" и сыграть там одну из главных ролей — Соловья-Разбойника. Фильм вышел в 1975 году, значит, познакомились мы в 74-м.
— А кто решил заказать песни именно ему — вы или автор сценария А.Хмелик?
— Мы обсуждали это с Хмеликом. Позвонили Высоцкому — он согласился. Но играть спустя некоторое время раздумал. Мы как-то затронули этот вопрос, и Володя сказал, что выбрал для себя такую линию: играть только положительных героев. Причем, сообщил это не впрямую, а рассказал о своих сложных отношениях с Фурцевой.
В ролях "положительных героев" использовать Высоцкого не рекомендовалось. Е.Фурцева до 1974 г. была Министром культуры СССР. (Ред.)
— А что, с ней были какие-то отношения?
— Ну конечно! Отношения Высоцкого с Фурцевой были достаточно сложными. Ведь Володя находился под постоянным прицелом и давлением. Он сумел сохранить себя и свое творчество, потому что его песни на миллионах пленок и кассет расходились по стране. Доходили и до кабинетов высоких начальников. По-моему, Володины песни этому начальству нравились.
— Кто в результате сыграл Соловья-Разбойника?
— Николай Лавров из Ленинграда. Тогда он был молодым актером ТЮЗа, а сейчас играет в театре Додина, стал известен. Как ни странно, в то время он был даже внешне похож на Володю Высоцкого. И песни в картине пел, подражая ему.
— Вы встречались с Высоцким вне студии?
— Однажды мы провели почти целые сутки у него дома на Матвеевской. Прямо при мне он работал над песнями для картины, шло обсуждение, какая-то корректировка...
А потом были встречи по жизни. В Доме кино Володя познакомил меня с Мариной Влади.
— Алексей Чердынин, оператор вашего фильма, говорил мне, что запись ваших разговоров на Матвеевской должна была сохраниться.
— Я об этом ничего не знаю.
— Почему в фильм включены далеко не все песни, а те, что вошли, — сокращены?
— Тут мы с Хмеликом занимали единую позицию. Дело в том, что Володя написал прекрасные песни, но они — как и все его вещи — были достаточно злободневными. А сказка требует все-таки некоторой абстракции. Вот на эту тему у нас и были не антагонистические, но противоречия. Володя с трудом расстался с некоторыми своими находками. Мы упорно гнули собственную линию и довели дело до конца.
Одну свою песню Володя даже доработал — эту "Песню Марьи" потом спела Марина Влади, записывая пластинку. А в общем, с самого начала была такая договоренность, что Высоцкий сделает много песен, среди которых будет произведен какой-то отбор.
Из 11 песен, написанных Высоцким первоначально и продемонстрированных им на киностудии, в фильм вошли только фрагменты 3-х: "Серенады Соловья-Разбойника", "Песни Соловья-Разбойника..." и "Солдатских песен", а также "Частушки", авторство которых в "Монтажной записи" (М., 1975. с.63) приписано А.Хмелику. Из дописанных позднее трех песен в сокращенном виде вошли "Если в этот скорбный час..." и "Ни пуха ни пера..." (Ред.)
По окончании работы мы расстались друзьями, но ощущение некоторой неудовлетворенности у Владимира Семеновича сохранилось. А при мне осталось мое упрямство. И когда я снова смотрю эту картину, то все-таки думаю, что мы с Хмеликом были правы...
Работа над фильмом была интересной и очень веселой: у нас снималась почти вся молодая еще Таганка. Зина Славина, например, играла Бабу-Ягу... Все вели себя почти по-студенчески.
Фильм вышел, и больше с Высоцким мы в кино не пересекались.
— А его отзывов о фильме вы не слышали?
— Я не знаю, какого мнения он был о картине, не уверен даже, видел ли ее полностью. Но натура-то у Володи широкая и добрая. После окончания работы он приехал в группу и привез ящик шампанского.