Составители сборников произведений В.Высоцкого нередко сетуют на недоступность основной части авторских рукописей•. Между тем именно автографам и авторизованным спискам надлежало бы в первую очередь стать предметом анализа при подготовке текстов поэта к печатной публикации.
В отстутствие возможности ознакомиться с первоисточниками читателям (а среди них — действующим и потенциальным исследователям) приходится судить о литературном наследии Высоцкого, принимая на веру чужие слова. К примеру, слова составителя двухтомных «Сочинений», настаивающего, в частности, на служебной функции автографов по отношению к исполненным в виде песен текстам• (и предлагающего не известные в песенном исполнении произведения «однозначно считать незаконченными»•). Именно в этом он усматривает причину того, что большинство рукописей автокоммуникативно•, а потому-де не выверено поэтом, и в результате не содержит пригодный к публикации без предварительного редактирования текст.
Однако причина вовсе не в этом. В конце концов, ничуть не в большей степени выверены и пригодны для механического воспроизведения в качестве основного текста коммуникативные автографы (либо авторизованные списки). Которых, вопреки утверждению коллеги, в наследии Высоцкого немало.
Причина — в адресе. Нет ничего странного в том, что текст песни, написанный для использования в фильме или спектакле•, подчас с учётом творческих особенностей конкретного исполнителя, может не совпасть с текстом, который поэт включил бы как самостоятельное произведение в авторскую публикацию. Не удивительно, что списки, передаваемые цензору, автор не считал нужным даже внимательно просмотреть (тем более — внести, предположим, коррективы в строфику)•.
Об этом свидетельствуют и непосредственно источники, и очевидцы. Скажем, машинопись текста «Это наши горы»• (одна из выполненных А.Евдокимовым по просьбе Высоцкого в период с 1965 по 1967 г. для представления в инстанции•) не содержит никаких авторских помет, за исключением подписи внизу. При этом поэт, к примеру, оставил без внимания пропущенную рифму — слово «нам» в конце предпоследней строки «припева»:
Отставить разговоры
Вперед и вверх, а там.....
Ведь это наши горы они помогут
Они помогут нам. |
А вот пример значительно более позднего времени. Б.Акимову запомнилось, что перед записью на Центральном телевидении в январе 1980 г. Высоцкий попросил его отпечатать ряд текстов для последующего утверждения, ограничившись при этом только перечислением названий. Тексты, подготовленные в результате Акимовым, оценке и корректуре со стороны автора не подвергались.•
С другой стороны, наследие практически любого поэта содержит некоторое число произведений, по тем или иным причинам к печати не подготовленных, а посему зафиксированных исключительно в автокоммуникативных рукописях. Данное обстоятельство само по себе вовсе не является свидетельством незаконченности, тем более — не служит поводом для того, чтобы исключить такие источники из поля внимания текстологов. Применительно к «литературному архиву» Высоцкого в целом правомерно говорить именно об оригинальном количественном соотношении (к печати готовились лишь несколько текстов) — причем спровоцированном не столько творческими соображениями, сколько очевидными внетворческими обстоятельствами: невозможностью реально осуществить печатную публикацию.•
Трудно разделить мнение, будто «рукописные тексты Высоцкого в подавляющем большинстве автокоммуникативны... и изменение их адреса предполагает авторское исполнение», и что будто бы «Именно этим объясняется минимальное количество знаков препинания».• В действительности и пропуски знаков, и другие замеченные автором цитируемого заявления особенности — «сокращения, собственные условные обозначения и т.п.»• — отнюдь не исключительное свойство автографов Высоцкого. Напротив, они представляют собой типичные (и притом вполне закономерные•) случаи. На таковые, в частности, указывают учёные, знакомые с рукописями Маяковского, Лермонтова.• Показательно, что при соотнесении особенностей записи Высоцким своих произведений на бумагу с особенностями, присущими рукописям Пушкина (подробно описанными в книге С.Бонди•), выясняется, что большинство из них совпадают, принципиальные же несоответствия отсутствуют вовсе.
Таким образом, вопреки поспешным заявлениям коллег, представляется возможным — а стало быть, и необходимым — использование в работе с автографами Высоцкого методов традиционной текстологии. Нет никаких реальных причин при подготовке к печати его текстов анализировать ряд оригинальных особенностей (действительно присущих наследию этого поэта и связанных в значительной мере со звучащей «ипостасью» произведений•), пренебрегая массивом традиционно организованных автографов, а не дополнительно к их анализу.
Между тем, пренебрежение текстологическими нормами явлено практически во всех сборниках. Вот лишь два примера. На страницах книг «Не вышел из боя» и «Избранное» текст «Был побег на рывок...»•, явно воспроизведённый по фонограмме•, увеличен за счёт четверостишия из рукописи•:
|
...А в промежутках — тишина и снеги,
Да зайцы, да медведики, да лось...
И снова вижу я себя в побеге,
Неправду вижу: будто удалось. |
При этом в «Избранном» вторая из процитированных строк дана в зачёркнутом (т.е., с позиций текстологии, — однозначно отвергнутом поэтом) варианте: «Токуют глухари, да бродит лось».
Другой пример. Следование общим текстологическим принципам позволяет определить последовательность записи на странице фрагментов текста «Вот она, вот она...» в являющемся единственным источником автографе. Поэтом записана первая строфа, затем, ниже, — вторая. После этого он начал доработку текста, выделяя отдельные строки, внося исправления и вписывая варианты. Причём в процессе работы вторую строфу сначала частично, а после целиком перебелил (переписал) ниже, затем вернулся к первой строфе, в результате зафиксировав внизу и её усовершенствованную редакцию. Наконец, ещё ниже появляется третья строфа, в результате авторской работы также переписанная повторно.
Трудно представить себе иную композицию итогового текста, чем последовательное воспроизведение последних редакций I, II, III строф. Однако, в «Собрании стихов и песен»• текст выстроен следующим образом: I строфа (первоначальная редакция с учётом промежуточных исправлений), II строфа (последняя редакция), I строфа (последняя редакция), III строфа (первоначальная редакция), III строфа (последняя редакция). А в двухтомном и четырехтомном «Сочинениях»•, а также в семитомном «Собрании»• — I (первоначальная ред. с учётом исправлений), II (последняя ред.), снова I (последняя ред.), III (последняя ред.)•.
Столь же произвольно обращение составителей с авторской пунктуацией (достаточно назвать хотя бы вошедшее в обыкновение игнорирование авторского многоточия в 34 строке беловика стихотворения «Про глупцов»•, да и других знаков: например, в «Поэзии и прозе» в строках 8 и 16 авторские точки заменены восклицательными знаками, в строке 17 авторские восклицательные знаки — запятыми и т.д.).
Затронув эту тему, следует указать на характерное для Высоцкого употребление некоторых знаков не только в общепринятом, но и в нетрадиционном значении. Что, впрочем, также не ново как явление — в частности, прослеживается в автографах Тютчева•.
Выявить это значение во многих случаях представляется вполне посильной задачей.
Черновой автограф текста «Рядовой Борисов...» пестрит двоеточиями:
|
Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело:
Я ему <толково объяснил>•
.....................................................................................
Кто-то шёл, я крикнул в темноту:
Рядовой Борисов — <...> снова следователь мучил:
Попадёте вы под трибунал
—<...>Я был на посту, был дождь, туман, и были тучи <...>
Снова я упрямо повторял:
.....................................................................................
По уставу — правильно стрелял:
<Но мы с ним говорили в темноте
И нам мешал отбойный молоток>
.....................................................................................
На крик души: «Оставь её» он стал шутить
На мой удар он закричал: «Кончай дурить»
Я <...> чуть замешкался, я был обижен, зол
Чинарик выплюнул, нож бросил и ушёл:
|
В первой и второй строках последнего четверостишия двоеточия проставлены совершенно правомерно — перед прямой речью. Ожидаемая прямая речь, очевидно, обусловила и ошибочное появление этого знака после слов «снова следователь мучил», «снова я упрямо повторял». Но остальные четыре случая могут вызвать недоумение.
Сравнив данный источник со списком А.Репникова, по памяти выправленным Высоцким, видим, что в первом и последнем из них пропущенный в списке знак поэтом не восстановлен, после «крикнул в темноту» появилось многоточие, после «стрелял» — восклицательный знак.
Другой текст. В черновике посвящения С.Долецкому• читаем:
|
Сел писать я — перо пожевал:
Вышло так: Человек Возрожденья
На Садовом Кольце поживал
|
А в беловике•:
|
Сел писать я — перо пожевал....
Вышло так: Человек Возрожденья
На Садовом кольце поживал.
|
Из приведенных примеров явствует, что наряду с традиционным значением двоеточие у Высоцкого может употребляться в качестве отметки конца предложения. При этом оно эквивалентно многоточию (да, собственно, и является многоточием, расположенным вертикально: знак встаёт на дыбы — или что у них есть ещё там). Вернувшись к «Рядовому...» и заполнив многоточиями две пропущенные поэтом позиции (в черновике содержащие двоеточия), можно убедиться в абсолютной уместности здесь данного знака — и утвердиться в сделанном выводе.
Поставленный Высоцким в рукописи знак вопроса, даже расположенный справа и оттого попадающий в строку, подчас является свидетельством неуверенности автора в точности использования того или иного фрагмента текста. В «Рядовом...» это, по всей видимости, слово «верста»:
|
Вы б его узнали за версту ?
|
В контексте произведения строка утвердительна и соответственно интонирована на фонограммах авторского исполнения. Обратившись опять же к фонограммам, обнаруживаем изъятие автором из текста «Разведки боем» поначалу включаемого в него четверостишия «На КП («НП»), наверное, в восторге...», меченного знаком вопроса в рукописи.
Некоторые на первый взгляд странные знаки являются, так сказать, рецидивами устаревших норм правописания (в целом тоже присущими не только рукописям Высоцкого, но и, скажем, автографам Ахматовой•). Таковы дефисы в словах «всё-равно» («Вот ведь какая...»•), «как-будто» («Как-то раз, цитаты Мао прочитав...») и т.п. Таковы переносы тире. Например:
|
Ну! Что ж, вперёд, а я Вас поведу —
— Закончил дьявол: С богом! Побежали
|
или:
|
Тебе шитья пойдет аршин —
— Где деньги? Зин?
|
Часто в таких случаях поэтом пропущено верхнее тире, что уподобляет очередную строку реплике:
|
Жан, Жак, Гийом, Густав
— Нормальные французы,
|
Из-за этого причину появления знака в рукописи порой можно трактовать неоднозначно:
|
Только спала тяга к блюдцам
И тарелки разгребли
— В треугольнике бермудском
Исчезают корабли.
|
Ещё одной функцией тире в рукописях Высоцкого является подчёркивание ритмической конструкции стиха:
|
Во хмелю слегка лесом правил я
Не устал пока — пел заздравие
А умел я петь — песни вздорные
Как любил я вас — очи чёрные•
|
или:
|
В меня стрелял поутру — из ружей целый взвод
За что мне эта злая — нелепая стезя, —
Не то, чтобы не знаю рассказывать нельзя.
|
Эквивалентом данных знаков при подготовке текстов к печатной публикации, на мой взгляд, может служить разделение соответствующих строк. Тем более, мы можем видеть, что сам поэт поступал аналогичным образом. Просматривая машинописный список последнего из процитированных текстов, он не исправил предложенное составителем деление на строки в начале текста:
|
Я вам мозги не пудрю,
Уже не тот завод,
В меня стрелял поутру
Из ружей• целый взвод.
|
и более того, далее записал собственноручно:
|
За что мне эта злая
Нелепая стезя?
Не то, чтобы не знаю —
Рассказывать нельзя
|
Запятые в автографах Высоцкого тоже нередко расположены неожиданным на первый взгляд образом. Скажем:
|
У неё, всё своё и жильё, и бельё
<Для неё, никогда и ни в чём нет отказа
Для неё, всё свободное время моё>•
|
Или:
|
Почему мне не так, вроде всё как всегда
|
(по меньшей мере в двух рукописях — черновой• и беловой•). Или:
|
Другу, передоверивши чашу сбегу•.
|
При сравнении данных примеров с фонограммами оказывается, что нетрадиционным запятым в авторском исполнении соответствуют паузы. Адекватной же заменой в печати вновь представляется прерывание строки :
- У неё
всё своё — и жильё, и бельё...
- Почему [всё] не так?
Вроде, всё как всегда...
- Другу
передоверивши чашу, сбегу...
|
Это также не вступает в противоречие с действиями поэта. В начале беловой рукописи «Танго»• читаем:
|
Как счастье зыбко
Опять ошибка
Его улыбка
Потом бокал — на стол
|
А ниже, когда поэт был вынужден считаться с недостатком места на странице:
|
Как счастье зыбко, Опять ошибка
Его улыбка, потом бокал на стол
|
Уже рассмотренное выше членение текста «Я вам мозги не пудрю...» в более раннем по сравнению с упоминавшимися источниками автографе осуществлено с помощью как тире, так и запятых:
|
Я вам мозги не пудрю, уже не тот завод
В меня стрелял поутру, из ружей целый взвод
За что стезя такая — отвечу на вопрос
За то, что языка я — добыл но не донёс.
|
Показательно, что таким же образом оформлены и записанные Высоцким чужие стихи. Сохранился сделанный им список текста «Когда качаются фонарики ночные...», где в I и II строфах третья и четвёртая строки разделены лишь запятой:
|
И мой нахальный смех, всегда имел успех
|
а в III-й — разнесены:
|
Гляжу, как кот в окно
Мне это всё равно
|
В то же время обращают на себя внимание случаи, когда беловой текст Высоцкого имеет более «частое» деление на строки по сравнению с черновым, не содержащим на этот счет заметных помет (пример — автографы «Без запретов...»•).
«Работая с авторскими рукописями, — делится впечатлениями публикатор, — нельзя не заметить стремления Высоцкого к непременному выделению всех рифм...»•. Однако здесь видится изрядная доля преувеличения. В подтверждение своих слов укажу на беловой автограф текста «Солдат всегда здоров...»•. Текст подписан и внизу датирован автором, что является знаком завершения работы, а между тем фиксирует такое расположеиие строк:
|
По вызженной пустыне
За метром метр
Идут по Украине солдаты группы «Центр»
.........................................................................
Всё впереди, а ныне
За метром метр
Идут по Украине солдаты группы «Центр»
|
Даже рукописи двух редакций «Случая на таможне», процитированные исследователем, которому принадлежит приведенное выше категоричное суждение, в действительности никак не являются безоговорочным подтверждением его тезиса. Из сравнения указанных редакций в целом вытекает, что они возникли именно в той последовательности, в какой процитированы, то есть — сначала:
|
Над Шере-
метьево
В ноябре
третьего
|
затем:
|
Над Шере метьево
В ноябре третьего
|
после чего появилась ещё одна рукопись, представляющая собой промежуточный беловик. Разрыв сло́ва здесь отсутствует, так что если уж искать тенденцию, то ее, скорее, можно было бы определить как тенденцию к «сокрытию» внутренних рифм, — но не будем торопиться. Поскольку обращение к рукописи еще более ранней по отношению ко всем перечисленным — без внутренней рифмы в начальных cроках, но при этом с выделением:
|
Мы из Шереметьево
В 35 третьего —
|
позволяет окончательно выяснить, что коль скоро рифма появилась позже, то причиной выделения частей строк быть не могла, а перед нами — свидетельства фиксации автором определённого ритмического рисунка, в итоге акцентированного внутренней рифмой.
Просматривая автограф за автографом, можно заметить, что у Высоцкого именно первая строфа поэтического текста в рукописи часто наиболее выразительна графически: здесь он как бы задаёт эталон (как в нашем «Случае на таможне»). Такой образец отчасти мог быть заменен графической схемой (как сделано в рукописи «Благодать или благословенье...»•).
Хотя встречаются и противоположные примеры, когда в процессе работы автор на ходу пересматривал организацию строк. Скажем, рукопись «Есть у всех, у дураков...»• начата так:
|
Есть у всех, у дураков и у просто жителей
Средь небес и облаков ангелы-хранители —
|
а далее текст поделён на семисложные строки.
При подготовке публикаций нельзя не учитывать и то оригинальное обстоятельство, что некоторые рукописи играли у Высоцкого роль «подтекстовок» при песенном исполнении, и определённые их особенности связаны именно с выполнением этой функции. Такова беловая рукопись «Баллада о канатоходце»• («Он не вышел...»), включающая фрагменты музыкальных фраз и являющаяся, по существу, автокоммуникативной голосовой партитурой. Зафиксированный на ней текст графически оформлен значительно более небрежно (с «книжной» точки зрения), чем в другом беловике того же произведения — «Канатоходец».
В «Балладе...» двойным подчёркиванием выделены повторы в пятых строках шестистиший:
|
По канату, по канату,
....................................
А литавры, а литавры,
...................................
|
На фонограммах авторских исполнений — например, на диске «Натянутый канат»• — отмеченные в автографе места звучат с особым напором.
Повторение , допущенное посреди динамичной и полной драматизма строфы, создаёт напряжение ожидания, приковывая внимание читателя. В беловике «Канатоходец» последовательное смещение строк с первой по третью и аналогично с четвёртой по шестую подчёркивает динамизм и порождает инерцию предвкушения. Такое графическое расположение оказывается достаточным аналогом для решения поставленной поэтом задачи:
|
И лучи его с шага сбивали
И кололи, словно лавры
Труба надрывалась, как две
Крики «Браво!» его оглушали,
А литавры, а литавры,[—]
Как обухом по голове
|
Иное дело — тексты, где употребляемый автором при исполнении одновременно с интонационным или динамическим выделением повтор при механическом переносе на бумагу (то есть лишенный исполнительского выделения) мог вызвать ощущение монотонности, будучи расположенным на излёте строфы (что дало бы эффект, противоположный желаемому):
|
Парус! Порвали парус!
Каюсь, каюсь, каюсь!
|
или:
|
Я буду петь под струнный звон
Про то, что будет видеть он,
Про то, что в жизни не видал, —
Про Магадан, про Магадан.
|
Поэтому в беловых рукописях автор акцентирует необходимые места ритмически, укорачивая строку:
|
Парус! Порвали парус!
Каюсь!•
|
в первом случае и:
|
Я буду петь под струнный звон
Про то, что будет видеть он,
Про то, что в жизни не видал, [—]
Про Магадан
|
во втором. Точнее даже будет сказать, что строка удлинялась автором при исполнении. Черновик первого текста неизвестен, в черновике второго• строки организованы аналогично беловику.
Нельзя согласиться и с категоричностью утверждения о том, что «целью сдвига одной строфы относительно другой... было лишь отделение их друг от друга»•.• Конечно, в ряде случаев причиной такого расположения текста являлась необходимость экономии места на странице в сочетании с желанием хотя бы наметить строфику. Но в целом взаимный сдвиг элементов сложной строфы является характерным художественным приёмом Высоцкого (см., к примеру, беловики «Здесь вам не равнина...»•, «Пиратская»•). Авторское обыкновение нумеровать строфы даже в беловике (подобно поэтам пушкинской эпохи•) помогает разобраться и в этом вопросе...
* * *
Теоретическая неразработанность текстологии произведений Высоцкого, изначально явившаяся объективным следствием pacсредоточенности и закрытости большинства первоисточников, привела к полному отсутствию научно подготовленных изданий среди десятков увидевших свет сборников его произведений. При этом, хотя с выпуском упомянутых выше семитомника сочинений и пятитомника поэзии фактически финишировал «количественый» этап публикаторской деятельности, «качественный» этап не наступил и по сей день. Данная статья вышла из печати в 1995 г., но, выкладывая ее на сайт пятнадцать лет спустя, остается лишь с печалью добавить, что осуществленное нами в период с 1996 по 2000 г. факсимильное систематизированное обнародование значительного количества автографов с транскрипциями и комментариями, вопреки надеждам, не привело к прогрессу в области текстологии произведений Высоцкого, прямо скажем, не сумевшей перешагнуть рубеж тысячелетий•. Сначала слепой читательский бум, а затем — включение поэзии В.Высоцкого в программы средней и высшей школы провоцировали и провоцируют издательства к стереотипному клишированию, других же стимулов для потенциальных текстологов, увы, не наблюдается.
Путь к авторскому тексту оказался неожиданно долгим.